А вообще на сборах, кроме нас, были еще филологи и восточники. Словом, гуманитарии, политруки, комиссары (состав - командный, политический, как было записано позже в выданных военных билетах). Нас учили залистовывать район вероятных боевых действий, обращаться с ЗС-72Б (звуковещательной станцией), которая находилась в и на Бронированной разведывательно-дозорной машине (БРДМ)...

С другом Пашей.
А еще, конечно, необходимо было уметь работать с языками противника, используя, например, информацию о том, что в таком-то подразделении США, входившем в коалицию НАТО, которая нам противостояла (как это все было провидчески!), имеются проблемы на расовой почве, типа белый командир третирует афроамериканце и латинос и т.д.
Стреляли, бегали кроссы в полной экипировке да еще в противогазах, покупали у местных парное молоко к нашей небогатой казарменной кормежке, показывали представления в агитбригаде, прохаживаясь по нашим отцам-командирам, чьи словесные перлы вошли в золотой запас военной кафедры ЛГУ имени А.А.Жданова. Как-то: "Последняя капля дёгтя переполнила бочку с порохом моего терпения" или "Каждый со своей колокольни пашет и сеет"...
Поистине кладезем подобного фольклора был наш завкафедрой подполковник Ансимов, как он сам представлялся: "Майор Анисимов, только третью букву отставить..."
Да, после ротной песенки сочинил и батальонную, под которую мы строем ходили в столовку и далее. В ней уже было про политруков... А про комиссаров-журналистов, которые, конечно же, почти, как у Окуджавы, "в пыльных шлемах склонятся молча надо мной", припев звучал так:
Чтоб не пахло войной,
Было небо высоким и чистым,
Мы, Отчизна, с тобой,
Комиссары твои, журналисты...
Романтика такая была и наив. И присягу, конечно, давали. Стране, которая вскоре исчезнет. До перестройки оставалось всего несколько лет...
Journal information